Свобода воли

Урок 16 июля 2004 года

 

Предисловие

 

В одной древней молитве говорится: «Боже! Дай мне силы изменить в моей жизни то, что я могу изменить, дай мне мужество принять то, что изменить не в моей силе, и дай мне мудрость отличить одно от другого».

На что же именно в нашей жизни мы можем влиять? Достаточно ли отпущенной нам свободы действий, чтобы менять свою жизнь и судьбу?

Почему человек естественным путем, от природы не получает этого знания?

Несмотря на то, что в основе нашей природы лежит лень и здоровый эгоизм – желание максимального получения при минимальных усилиях, – почему мы, в отличие от животных, совершаем необдуманные и неэффективные поступки?

Возможно, мы действуем там, где уже все запрограммировано заранее, и наше участие должно быть намного более пассивным?

Возможно, в большинстве случаев «Аннушка уже пролила масло» – то есть уже произошло что-то, что должно произойти, только еще не раскрылось перед нами, – а мы-то считаем, что ход событий зависит от нас?

Возможно, мы вообще должны перестроить свою жизнь и не относиться к ней так, будто мы что-то решаем, а предоставить ей течь самой по себе, самим же устраниться и действовать лишь в тех сферах, которые подвластны нашему влиянию – то есть выбрать, где мы можем, на самом деле, свободно поступать, а где мы поступаем автоматически, и об этом не заботиться?

Неразумные поступки совершают дети, потому что их развитие (так определено природой) происходит неосознанно или под влиянием инстинкта.

Поэтому мы и называем поступки неразумными. Но это не то что неразумное – природа вынуждает их поступать так или иначе, чтобы они чему-то научились.

Взрослый же человек определяет цель, и желание достичь ее дает ему энергию для движения к ней.

Но когда взрослый человек определяет цель, желание и все прочее – он при этом свободен, понимает, что делает, или сама цель, которую он видит, вынуждает его поступать так или иначе?

Очевидно, мы ошибаемся именно в определении пределов наших возможностей в достижении цели. То есть мы желаем достичь невероятного или изменить то, что неподвластно нам.

Природа не дает нам информации о том, в каких поступках мы действительно свободны, а в каких существует лишь иллюзия свободы воли. Природа позволяет нам ошибаться – как каждому человеку, так и всему человечеству. Ее цель – привести нас к разочарованию в своей способности изменить что-либо в этой жизни и в самих себе, чтобы все мы оказались в состоянии полной растерянности и дезориентации относительно того, как дальше жить.

Бааль Сулам в «Предисловии к Талмуду Десяти Сфирот» говорит, что человек начинает поиск духовного пути с вопроса: «В чем смысл моей жизни? Для чего я живу? Я не вижу в своей жизни ничего рационального. Для чего мне все эти годы, наполненные только страданием? Я от этого не наслаждаюсь, и никого этим не наслаждаю. Для чего они, какой с этого толк?»

И тогда, остановившись, смогли бы мы определить, на что мы действительно в состоянии влиять – и для чего нам, действительно, стоит существовать.

Если я на что-то влияю – мое существование целенаправленно, осмысленно; если у меня нет свободы воли – тогда я просто животное, возможно, только с осознанием того, что я животное. Животное и этого не осознает, просто существует.

Таким образом, получается, что вопрос о свободе воли – это кардинальный вопрос, самый главный вопрос не только философии, но и моей повседневной жизни, потому что я прихожу к вопросу: «Зачем я страдаю, зачем я живу, что я делаю каждую секунду, каждое мгновение?» И в итоге все эти вопросы сводятся к вопросу о свободе воли. Поэтому это единственный и самый главный вопрос, который человек должен для себя решить.

Если у человека есть свобода воли, надо точно определить, в чем она – либо во всем, либо ни в чем, либо в чем-то ограниченном. Свобода воли – это свобода поведения, или свобода решения, или свобода выполнения? Чем ограничена эта свобода – мною, окружением или совместными отношениями между тем и этим, или не тем и не этим, а взаимосвязями с Творцом? Все это надо выяснить.

В итоге понятие «свобода воли» включает для нас абсолютно все.

 

Вопрос: Почему этот вопрос включает в себя все остальное?

 

Я стою перед будущим: кто я в этой жизни – запрограммированный автомат или создание со свободой воли?

Я могу быть марионеткой и, одновременно с этим, понимать и видеть, насколько я запрограммированный автомат.

Я могу быть свободным и не знать, что я свободен.

Я могу быть свободным и решать, оценивать, понимать, действовать в той мере, в которой я свободен. А в той мере, в которой я не свободен, – видеть, что я не свободен, и видеть, как я поступаю несвободно, соглашаться с этим или нет.

Но в итоге получается, что вся моя жизнь в осознании себя, окружающих и Творца сводится к вопросу о свободе.

 

Вопрос: В чем же из трех категорий – в желании, в решении или в действии – нет свободы?

 

Ты уже просишь от меня ответа. Подожди немного. В чем же есть свобода? Может, ее ни в чем нет.

 

Вопрос: Природа допускает, чтобы мы ошибались. Существует ли определенный «размер» ошибки?

 

Может быть, она ничего не допускает, и, возможно, мы не ошибаемся, а нам это только кажется. Может, я вижу свои ошибки по сравнению с тем, что надо было бы сделать, и в этом заключается выяснение моей свободы.

Животное не ошибается. Почему? Очевидно, потому, что нет свободы воли: оно действует инстинктивно и никогда не ошибается. Мы видим, что все животные поступают правильно, мы можем только позавидовать им в этом. Животное никогда не окажется в неприятных обстоятельствах, никогда не ошибется. Действует, исходя из своих сил и обстоятельств, максимально правильно выбирая в каждый момент то, что ему надо, – насколько это в его власти, в его возможностях.

То есть существует определенный внутренний механизм, который оптимально просчитывает все варианты и выбирает наилучший из имеющихся. В таком случае мы говорим, что свободы воли нет, а есть механизм, есть заданные внутренние, внешние обстоятельства и свойства, и все рассчитывается.

Что же у нас тогда получается? Поскольку мы не знаем наших внутренних свойств и внешних обстоятельств, мы не ощущаем внутри себя четкой программы действий. В этом наша свобода.

 Получается, что свобода – в недостатке информации? Это называется свободой – если я не знаю, как поступить? Если бы я что-то знал, то поступил бы так, а если бы знал другое – поступил бы иначе. Так что же – отсутствие информации называется свободой? Почему это свобода? Это, наоборот, плен в непонятных обстоятельствах.

В чем тогда может быть свобода? А если бы я абсолютно все знал о себе и окружающем, как животное? Оно не знает больше, но у него нет сомнений: то, что знает – знает, и, исходя из этого, поступает. А у меня, кроме этого, есть какая-то область неизвестного, скрытого: я «не читаю» другого человека. Животное точно знает другого, ощущает его и в этом смысле решает.

Я же не знаю окружающих, не знаю и себя – поэтому возникает пустота, недостаток информации. Это называется свободой? От чего я свободен? Это абсолютное незнание, я, наоборот, нахожусь в плену неизвестных мне обстоятельств.

У нас понятие свободы совершенно искажено. А если бы у нас были такие же обстоятельства, как у животных, мы были бы роботами. Мы и сейчас, может быть, роботы, только не понимаем этого.

Итак, нам надо выяснить, к чему относится эта категория – свобода воли, что значит свобода. В итоге мы поймем, что свобода заключается только в том, чтобы быть подобным Творцу, что есть такое состояние, которое действительно можно называть «свобода».

Все остальное –  это, на самом деле, жесткое подчинение обстоятельствам, известным или не известным, нахождение в нашей природе, раскрыта она нам или нет. То есть абсолютнейший диктат. Когда мы выходим из-под власти нашего желания насладиться, тогда мы становимся свободными. Но это надо еще определить, а не просто голословно говорить об этом.

 

Вопрос: В итоге получается, что нам предоставлена роль ощущающих – все производится над нами. А что Он в результате хочет от нас?

 

Очевидно, что мы отличаемся от животных именно этим ощущением неизвестности, которое сводится к вопросу: «Как дальше жить, для чего я живу, в чем смысл жизни?» У животных изначально нет этого вопроса. У меня этот вопрос есть, потому что у меня есть недостаток информации, недостаток знания, постижения, ощущения.

Но этот вопрос – он и является вопросом о моей свободе.

 

Вопрос: Если я не устремляю себя к подобию Творцу, значит, я не реализую свободу воли?

Если свобода заключается в полном уподоблении Творцу, значит, мое исправление –  это реализация свободы воли. Свобода – в действии или в замысле этого действия, то есть в планировании его или в самой реализации и пребывании в подобии Творцу? В чем заключается свобода?

 

 

Суть свободы

При общем рассмотрении свободу можно отнести к закону природы, пронизывающему все стороны жизни. Мы видим, что животные в неволе страдают, и это свидетельство того, что природа не согласна с порабощением любого творения. И не случайно человечество сотни лет вело войны, пока не достигло некоторой степени свободы личности.

В любом случае, наше представление о свободе очень туманно, и если мы углубимся в ее содержание, то от нее почти ничего не останется. Ведь прежде чем требовать свободы личности, мы должны предположить, что есть стремление к свободе у каждой личности. Но прежде надо убедиться: свободна ли личность действовать по своему свободному желанию – способна ли она к этому.

Что значит «быть свободным»? Быть свободным означает, что у меня есть свое «Я», и реализация этого «Я» называется реализацией свободы воли? Вы видите, насколько трудным, смутным становится вдруг это понятие – «свободен». Непонятно, к чему его можно привязать.

 

Наша жизнь – между наслаждением и страданием

Если проанализировать действия человека, мы обнаружим, что все они являются вынужденными и были совершены по принуждению. Ведь внутренняя природа человека и внешние обстоятельства вынуждают его действовать по заложенному в нем алгоритму поведения.

Потому что природа поместила нас между наслаждением и страданием. И нет у нас свободы выбрать страдания или отвергнуть наслаждения.

Если я состою из желания насладиться, и это весь мой материал, то как бы я ни уворачивался, я все равно буду выбирать то, что кажется мне максимально хорошим, и буду убегать от того, что плохо – в мере того, как это плохое раскрывается мне как отрицательное. Я не смогу себя изменить никоим образом – все равно я буду бежать к хорошему и убегать от плохого.

Единственное, что я могу сделать – давать разные оценки плохому и хорошему. Сказать: «Это плохое, но не настолько, вот то – еще хуже». Или под влиянием воспитания сказать: «Нет, вот это лучше, это, вообще, хорошее, а не плохое».

Но я все равно должен изменить в себе эти установки, и тогда все равно, согласно этим новым установкам, я действую так, что максимально стремлюсь к хорошему и убегаю от плохого. То есть я могу менять оценки хорошего и плохого, но после того, как во мне произошла эта переоценка, я все равно действую максимально оптимальным образом. Я не меняю своего материала. Мой материал – желание насладиться – всегда выбирает самый оптимальный вариант наслаждения.

Таким образом, я могу только изменять внутри себя оценку хорошего или плохого под влиянием общества, воспитания и так далее. Но после того как эта оценка во мне произведена, решение все равно исходит только из желания насладиться.

И нет у нас свободы выбрать страдание или отвергнуть наслаждения. А все преимущество человека над животными состоит в том, что человек способен видеть отдаленную цель (то есть менять предпочтения) и поэтому готов согласиться на известную долю страданий, видя в будущем компенсирующее вознаграждение.

Но на самом деле, тут также нет ничего, кроме расчета, когда, оценив пользу, мы видим ее предпочтительней боли и согласны перенести боль ради наслаждения в будущем. Так мы идем на хирургическую операцию и еще платим за нее большие деньги – готовы много страдать, чтобы в будущем быть здоровыми.

То есть мы делаем расчеты, привлекая их из будущего в настоящее, и таким образом оцениваем его. И в соответствии с этим решаем, но все равно решаем в нашем эгоистическом кли.

И тут все дело в расчете, когда, вычитая страдания из ожидаемого наслаждения, мы получаем определенный положительный остаток.

То есть стоит страдать, чтобы потом насладиться.  

Так устроены все мы. А кажущийся нам безрассудным и нерасчетливым –  допустим, романтик или жертвующий собой – все они не более чем люди с особым видом расчета, для которых будущее проявляется как настоящее, и столь явно, что во имя него они готовы пойти сейчас на необычайные страдания, которые понимаются нами (то есть теми, чей расчет не так тонок, как у них) как подвиг, как жертва.

На самом деле никакого подвига или жертвы нет. Они делают такой же расчет, как и мы, но принимают во внимание параметры, которых мы во внимание не принимаем. Но расчет все равно эгоистический, точно согласно нашему материалу, то есть природе творения – насладиться.

Известно психологам, что в любом человеке можно изменить приоритеты, приучить его производить расчеты так, что из самого большого труса получится герой. В глазах каждого человека можно возвысить будущее настолько, что человек согласится на любые лишения ради него.

Отсюда следует, что нет разницы между человеком и животными. А если так, то не существует свободного, разумного выбора.

Следовательно, вся разница между нами и животными в том, что мы принимаем во внимание будущее, можем его видеть и оценивать относительно настоящего, и в соответствии с этим решать – стоит что-либо делать или не стоит. Расчет наш более сложный, чем у животного, но это все равно эгоистический расчет по заданной программе максимального наслаждения.

Если так, значит, у нас просто рядом с нашим желанием насладиться имеется вычислительная машина, которая в большей степени может просчитать, принимая во внимание общество, всевозможные порядки, желание славы, знания, денег, богатства, почестей. Принимая все это во внимание, она выдает нам самый нужный для каждого из нас – согласно его природным условиям – вариант максимального наслаждения. Это то, что есть.

 

Вопрос: Это свобода или игра в неизвестность?

 

Конечно, это не свобода, потому что расчет производится на основании жестких вычислений. Но, может быть, свобода заключается в том, что мы не знаем точно, что принять во внимание, а что – нет. Но неужели это свобода? Это просто отсутствие точных данных.

Мы постоянно стремимся к тому, чтобы эти данные были точнее. Мы развиваем науку, стремимся к тому, чтобы понять мир, понять свою природу и природу окружающего мира. То есть мы как бы пытаемся стереть неизвестные параметры и стремимся к тому, чтобы вместо них у нас были известные. Таким образом, мы этим убираем свободу – человек при этом в большей степени становится машиной.

Тогда, может быть, человек, который жил в пещере, был более свободным? Он не знал, что с ним произойдет, он боялся ветра, солнца – всего боялся. Так что же, он был более свободен? В чем заключается эта свобода?

А если бы мы все знали и производили абсолютно четкие вычисления, мы были бы свободны? Наоборот.

Таким образом, наше сегодняшнее состояние неизвестности – это не свобода, это отсутствие информации. Так, как мы говорим о вере.

– Я верю.

– Во что ты веришь?

– Верю, что есть Бог, есть другая жизнь, есть еще что-то.

Что значит – верю, что такое вера? Нечто большее, чем отсутствие информации, которую ты получаешь, читая или заполняя своими домыслами?

Мы видим, что количество имеющейся, или не имеющейся, у нас информации – это не свобода воли. А свобода, наверное, находится над информацией – когда я буду все знать и все равно смогу свободно, вопреки этому, поступать.

Как бы так сделать?

Допустим, я абсолютно знаю себя, полностью знаю, что происходит вокруг меня, точно знаю по какому параметру, алгоритму я решу свои отношения с окружающими - как мое тело, мое кли будет действовать согласно своему желанию насладиться – таким оно создано. Я это все абсолютно четко знаю. Против меня есть наслаждение, все данные, параметры, знания, богатство, слава, почести или духовные постижения – неважно что. Свет против меня – и я, кли. Я точно знаю, как и что я хочу от него.

Ну и что? Какая же в этом свобода? Это просто полное знание.

Свобода – это когда вопреки своему состоянию, вопреки своей эгоистической природе я могу приподняться над ней и начать принимать решения совершенно по другому принципу, по другой формуле, по другому алгоритму. То есть, свобода находится выше Цимцума (Сокращение).

Только если я смогу сделать на себя Сокращение и перестану принимать во внимание свою природу, тогда я обрету свободу. Свобода заключается в выборе кли для нового наслаждения, свобода - в реализации желания насладиться. То есть я выбираю совершенно иное, чем вся моя природа, которую я либо знаю, либо нет, она может быть скрыта от меня или раскрыта. И тут мы заодно можем выяснить, почему часть информации от нас скрывается, а часть раскрыта.

Но является ли свободой то, что вместо своего природного желания насладиться и находящегося передо мной наслаждения я беру желания Творца и Его возможности насладиться? Это мне навязывается, или я выбираю их самостоятельно? Есть ли у меня выбор, могу ли я, кроме этого, выбрать что-либо еще, или только это? Тогда какой это выбор, в чем свобода? Этого я не знаю.

Но очевидно, что свобода все равно находится над нашим естеством, над нашей природой, над эгоизмом, над кли, - она появляется после того, как мы делаем на себя Цимцум.

 

Кто определяет наши наслаждения?

Кроме того, что нет у нас свободного выбора, мы также не выбираем сами и характер наслаждения. Это происходит не по нашему выбору и свободному желанию, а в соответствии с желаниями других. Мы не выбираем моду, образ жизни, увлечения, досуг, пищу и прочее – все это выбирается в соответствии с желаниями и вкусами окружающего общества. И не лучшей его части – которая понимает, допустим, что такое здоровая пища, или что такое хорошие увлечения, или что предпочтительно во имя какого-то возвышения, – а принимаем во внимание мнение большинства.

Большинство, как обычно, и в своих вкусах, и в своих стремлениях – не на высшем уровне. Мы же все равно принимаем во внимание, в основном, мнение большинства, и поэтому, естественно, наши стандарты невысокие.

Ведь нам удобнее вести себя проще, ничем не обременяя себя, но вся наша жизнь скована условностями вкусов и манер общества, превращенными в законы поведения и жизни. Если так, то скажите, где же наша свобода? Получается, что нет нам ни вознаграждения, ни наказания, ни за какие наши поступки.

Если мы постоянно выполняем навязанное нам мнение общества, в чем же я тогда свободен? Обычный человек всю свою жизнь делает то, что ему навязывает общество, соответствует стандартам.

Тогда в чем же он свободен? Совершенно во всем ведет себя так, как и остальные – если все воруют, он тоже ворует. Все, что в нем есть, прямым или косвенным путем он получил от окружающих. В таком случае каждый из нас не имеет никакой свободы воли, все мышление и поступки человека являются продуктом общества.

Почему же, все-таки, каждый ощущает себя как индивидуальность? Что в каждом из нас есть особенного? Какое свойство в нас мы все-таки можем независимо менять?

Есть ли в нас нечто, что мы можем менять самостоятельно, независимо от самих себя (от того, как мы заданы природой) и от окружающих? Это может быть нечто – третье, –  не мы и не окружающие?

Но если это – нечто третье – есть, то мы обязательно должны его выявить из всех остальных свойств, развивать только его, потому что все остальные будут реализовываться поневоле.

Человек не должен заботиться о своей природе – он всегда будет поступать так, как она его заставит. Окружающая нас природа, то есть общество будет навязывать нам свое желание, и мы поневоле будем его выполнять.

Но если есть во мне нечто, исходящее не изнутри меня самого и не от окружающей природы, а, допустим, снизошло свыше? Если я буду выяснять, что же это такое и что мне с этим делать, очевидно, тогда я смогу выйти из-под диктата моей природы и общества. Возможно, я попаду под третий диктат, но, может быть, этот диктат и есть свобода?

Может быть. А если и он – не свобода, значит, свободы нет вообще.

 

Вопрос: Должны ли мы получить абсолютное знание о том, каким образом действует наш эгоизм, после чего мы должны будем принять решение от противного, или мы сейчас должны устремиться непосредственно к Творцу, не зная еще о том, что это такое?

Каким образом мы должны действовать в наших обстоятельствах? Во-первых, это мы сейчас выясним из статьи. Во-вторых, для нашего пути в настоящий момент из всего сказанного я могу вынести только одно: если я буду поступать в соответствии со своим разумом, то буду поступать, как животное.

То есть, принимая во внимание свои собственные внутренние свойства и свойства окружающего меня общества, среды, я, по сути дела, выполняю свои животные, естественные функции в нашем мире и ничего больше. Я только лишь нахожу оптимальный вариант, как мне наилучшим образом наполнить, насытить себя – либо тем, что я вижу, либо даже тем, что мне кажется духовным.

То есть даже устремление к духовному по тому же алгоритму, по которому я пытаюсь наполнить себя в этом мире, – оно тоже автоматическое и ни к чему меня не приведет. Это не свобода. Свобода, очевидно, заключается в том, чтобы устремиться к Высшему, но не в соответствии с нашей животной, эгоистической природой.

Поэтому все наши действия в группе относительно друг друга должны быть направлены на принцип «возлюби ближнего, как самого себя». Хотя мы еще не можем выполнить этого, но уже сейчас мы должны думать о том, как нам, может быть, было бы хорошо поступать не под диктатом нашего эгоизма. Потому что только в таком случае мы выходим из-под автоматической власти нашей природы, из-под ее диктата.

Мы поднимаемся над собой в ту область, которая действительно свободна, и уже сейчас мы должны это каким-то образом понимать.

Мы не должны требовать понимания, постижения, потому что понимание и постижение – это наполнение нашего эгоистического кли - разума и сердца знаниями и ощущениями. Не надо этого требовать, потому что это означает, что мы работаем согласно эгоистическому желанию.

Наоборот, мы должны на это поставить Сокращение (Цимцум) и сказать: «Мне это совершенно не нужно. Меня интересует то, что может быть над этим. Пусть мое кли остается пустым, мне надо идти выше этого, то есть вопреки. Неважно, что у меня будет внутри кли – ни в качестве ощущения, ни в качестве знания».

Если я буду свободен от того, чтобы требовать этих наполнений, то у меня действительно появится возможность стать свободным. А потом мы узнаем, что такое категория свободы. В принципе, уже сейчас можно сказать, что свобода - это равенство Творцу.

Творец находится в состоянии абсолютной отдачи. Мы созданы светом, наслаждением, как точка из ничего, желающими этого наслаждения и существующими только во имя него.

Если мы можем противопоставить себя своей природе, тогда мы действительно свободны.

Тяга к свободе, или тяга к подобию Творцу, существующая в нас, исходит из точки Бины, из нашей души, из частички Творца, которая в нас, и в итоге эта тяга к свободе приведет нас к подобию Творцу.

Постоянная борьба и страдание человечества якобы за свободу тоже являются частичными действиями в движении к переходу в духовный мир. Неважно, что это движение может быть направлено против какого-либо строя или диктата, неважно, на каких уровнях оно реализуется, но стремление к свободе всегда является стремлением к самореализации. В итоге это стремление должно привести человека к наивысшей реализации – к подобию Творцу.

 

Вопрос: Если мне не надо требовать наполнения ни в понимании, ни в ощущении, чего же мне тогда требовать?

А что, кроме этого ничего нет? А ты потребуй возможности существования выше этого эгоистического желания.

Как это – выше эгоистического желания? Очень просто. Итак, я желаю наполнения (наслаждения). Это наполнение, наслаждение, я ощущаю в сердце или в разуме, или сразу в них обоих. А если я не буду требовать этого, что же тогда я должен делать? Я должен требовать другого наполнения: я желаю ощутить Творца и желаю ощутить, как я наполняю Его. Попробуй подумать об этом.

Неважно, что эти эгоистические желания ощутить Творца, видеть и чувствовать, как я наполняю Его, так и останутся эгоистическими. Они эгоистические, но потом из них появится нечто другое. Ты таким образом выйдешь из себя, из своего животного требования.

Когда человек осознает, что его желания навязаны ему его природой (Творец навязывает нам эти желания, чтобы мы подавили их, то есть подавили Его первоначальное творение, и из самих себя создали бы Творца), ему легче бороться с собой. Он начинает понимать, что борется не с собой, а с тем, что сидит внутри него, с посторонним. Тогда он начинает ощущать свои собственные желания как посторонние и оценивает их как клипу. 

Чем наше желание отличается от клипы? Это  зависит только от позиционирования, от того, с чем ты себя идентифицируешь – с желаниями, которые в тебе, или с желаниями, которые исходят из Творца, т.е. являются твоей природой, и ты не хочешь с ней действовать заодно.

Ты считаешь, что представляешь собой одно «Я» – мое «Я» и вся моя природа, мое тело, мои устремления. Но это не одно и то же. Разделение на эти две части происходит постепенно под влиянием окружающего света.

Окружающий свет, действуя на человека, начинает разделять в нем «Я» - частичку Творца, которая во мне (это и есть «мое вечное Я») и эгоизм, так называемое тело, которое не является моим «Я», а владеет мною и ко всему меня принуждает: направляет все мои желания, все мои органы ощущения, постоянно, как радар, ищет, откуда бы чего взять.

Так вот, я, в первую очередь, хочу этот радар, эти желания, от себя отключить, не заниматься ими, не работать с ними. Я хочу находиться над своими желаниями – в той точке, которая снизошла от Творца, жить в ней. Это является первым шагом человека, который желает свободы.

 

Вопрос: О какой свободе может идти речь, если я меняю эгоизм тела на эгоизм души, на более развитый, более сильный эгоизм?

 

Когда я говорю о том, что надо начинать действовать во имя своего «Я», действительно можно возразить, что мое «Я» – оно ведь тоже эгоистично. То есть я желаю действовать не во имя того, что желает мое тело, а во имя того, что желает душа.

Что значит «душа»? Другие эгоистические желания, направленные к Творцу, – я желаю быть в связи с Ним, желаю уподобиться Ему, желаю выйти на уровень вечности, бесконечности и так далее. То есть это еще большие эгоистические желания.

Почему же они считаются завоеванием свободы? В данном случае это свобода от более низких желаний, от низшей ступени, не более того. Ты прав. Это переход в более эгоистические желания, направленные на Творца. А затем будет свобода и от них.

Когда у меня появятся желания, которые будут направлены на Творца (я захочу насладиться Им, захочу дать Ему и так далее, т.е. появится все то, что будет связывать меня с Ним, а не с тем, что мое тело требует в этом мире; я уже буду жить внутри желаний, направленных на Творца, и на этом уровне ощущать свое существование), – это тоже эгоистические желания, но тогда я смогу начинать переделывать их на еще более высокие. То есть тогда уже на желания, направленные на Творца, я буду приобретать намерение – для чего я использую эти желания.

Мы как бы проходим три этапа.

·        Сначала мы избавляемся от своих земных желаний, относящихся к телу и к окружающему обществу и поднимаемся на уровень, где наши желания направлены на Творца – дать Ему, взять от Него (это называется «ло лишма» и «лишма», связанные вместе).

·        Проходим через махсом и приобретаем на эти желания – к Творцу и от Творца – экран, намерение действовать с ними правильно.

·        В мере обладания экраном мы становимся свободными, поднимаясь над желаниями к Творцу, а ранее мы стали свободными, поднявшись над телесными и общественными желаниями.

То есть существование в намерении (кавана) ощущается человеком как свобода. Свобода от чего? Свобода от каких бы то ни было желаний, кроме желания отдачи. Но и желание отдачи является свободным, потому что ты выбираешь его после того, как делаешь на себя Цимцум.

 

Вопрос: Как мы можем быть свободны от Творца или от природы, если силы мы берем у Него?

 

Неважно, откуда я беру силы - от Творца, от природы, от света, а важно, каким образом я решаю проблему своей свободы, важно, каким образом я себя оцениваю. Это подобно машине – я заправляю ее горючим, все механизмы в ней работают, но я свободен управлять ею, и поэтому она выполняет то, что я хочу.

Ты должен заправить машину горючим – все это мне необходимо, но реализую-то свою свободу я. Я реализую. Понимаешь?

Мы не говорим о том, что необходима энергия, что необходим материал. Мы говорим о том, что программируется какое-то действие – и это действие свободное. Так вот, мы достигаем этого с помощью экрана.

 

Вопрос: Когда мы говорим о свободе, мы говорим о свободе выбора между разными действиями или о свободе поступков внутри одного действия?

 

Свободой называется подобие Творцу, возможность быть в таком состоянии как Он. Потому что Он ни от чего и ни от кого не зависит, поскольку может быть только в желаниях отдачи. Желания отдачи у Творца исходят не из принуждения, а именно оттого, что Он свободен и ни в чем не нуждается, у Него изначально нет никаких желаний. Поэтому и Его желание отдачи не является вынужденным.

Допустим, в нашем мире есть желание отдавать у родителей, но оно вынужденное, они не могут без этого. У Творца же это желание не вынужденное. Мы говорим, что Он существовал до того, как начал создавать творения. То есть «Добрый и Дающий добро» –  состояние, выбранное Им свободно.

Поэтому в той мере, в которой человек может подняться над своим эгоизмом и выбрать новый путь своего поведения, он может быть абсолютно свободным и подобным Творцу, так же, как Творец свободен относительно человека.

И нет другого выбора, другой возможности. Выбор всегда должен быть оптимальным, то есть в любых обстоятельствах максимальная отдача является условием максимальной свободы. И ничего другого нет.